| Главная » Статьи » История России |
Россия и Запад
Россия и Запад Проблеме «Россия - Запад» легче посвятить книгу, чем несколько страниц. Таких книг и написаны сотни, и все они остро дискуссионные. Здесь мы не можем дискутировать и аргументировать: дается просто личная точка зрения. Обсуждаемая проблема - один из российских «вечных вопросов». Но мы все же развернем ее во времени, чтобы увидеть корни и динамику развития. Почему у России вообще есть эта проблема ? Почему Россия вечно косится на Запад - притягивается к нему или отталкивается ? Потому что Россия привязана к четко фиксированной западной точке зрения, как к точке отсчета. Только в этом зеркале она видит, что такое она сама. Оценить же себя из самой себя она не может: нечетка, внутренне разнообразна, хаотична и поэтому внутренне динамична. «Русская идея» (Бердяев) может меняться очень быстро, как это было при Петре или в 1917 году. Эти взрывные видимые изменения - только знак уже происшедших до этого внутренних изменений, без которых не было бы ни Петра, ни Ленина. Но мы никогда не поняли бы что изменились, если бы не отразили себя в немцах или голландцах и Марксе. Не у одной России своего рода «психологический комплекс» во взаимоотношениях с внешним миром. Конечно, есть такие уверенные в себе цивилизации, которые берут у других, что надо, без проблем (США, средневековые арабы). Но у большинства цивилизаций - «комплексы»: у Китая - превосходство над окружающими варварами, у средневековой Европы - зависть к богатому Востоку, у древних греков - культурная самозащита от грубых варваров. Как и у отдельного человека, комплекс - проявление расщепления и напряжения между сознательным и подсознательным отношением к какому либо предмету. У России глубина этого расщепления между общественным сознанием и общественным подсознанием необычайно велика, и отношение к Западу выявляет ее как лакмусовая бумажка. У проблемы есть несколько граней. Культурная грань: почтительный взгляд «снизу вверх» на западную цивилизацию, хотя объективное сравнение российской культуры с западной не дает оснований для такого самоуничижения. Но комплекс неполноценности обычно сопровождается комплексом превосходства, отсюда и всегдашнее «Россия - родина слонов». Историческая грань: немалая доля самобытности России в том, что она несет в себе в будущее обломки по крайней мере двух угасших цивилизаций: Византийской и Ордынской. Часть остроты проблемы «Россия - Запад» в том, что это наше «вчера» (Византия и Орда) вечно воюет с нашим «завтра», которое мы привыкли привязывать к Западу, потому что считаем, что он нас опередил. Ценность этого «вчера» мы хорошо чувствуем и жертвовать им не хотим даже ради «завтра», но и ни во что осязаемое превратить его не умеем. Из прошлого шубы не сошьешь. Этническая грань: российский этнос (т.е. человеческая основа российской цивилизации) куда менее четко определен, чем западный этнос (Гумилев). Лучше всего его специфика чувствуется в контрасте: с немцами, с американцами и т.д. Внутри же себя Россия так этнически разнообразна, что установить какие-то четкие разделения значило бы отсечь от нее живую часть. Политическая и военная грань: огромная роль географического фактора в русской истории (Чаадаев) и концентрация всех сил нации на освоении и защите этой территории. Мы чувствуем, что это отличает нас даже от самых крупных западных стран. Итак, за двумя «стандартными» российскими вопросами - «что делать» и «кто виноват» - проступает коренной вопрос - «кто мы такие». В сердцевине этого вопроса - в сущности, религиозная проблема: расшифровка замысла Божьего о России (Даниил Андреев). Этот-то центр и поблескивает культурными, историческими и прочими гранями. Россия и Запад до Орды. Можно сказать, что до ордынского нашествия Русь и европейский Запад развивались синхронно. Религиозный раскол 1054 года еще не зашел слишком глубоко. Восточная, православная церковь, которая в России играла роль фундамента для национального менталитета, еще не воспринималась как противовес западной, католической церкви. Синхронность была и по военно-политической грани взаимоотношений Россия - Запад. Те же процессы дробления и собирания земель, открытый канал связи «из варяг в греки», «импорт варяжских князей», юриспруденция «Русской Правды», очень похожая на «варварские правды» запада. Некоторая асинхронность наблюдалась, пожалуй, на «культурной грани». Европа была прямым наследником римской культуры, обновленной затем в империи Карла Великого. Россия же, хоть и называлась потом «Третьим Римом», была наследницей побочной: через посредство Византии. Чем дальше, тем эта разница сказывалась больше. Уже тогда в России появилась тяга к ориентировке на внешнюю точку отсчета. Это же, впрочем, было и у европейцев, но для них точкой отсчета был Рим, а для Руси - Царьград (Константинополь). Взаимодействие России и Запада могло бы развиваться так же интересно и плодотворно, как это было у других славянских народов: поляков, чехов, сербов. Ордынское нашествие сбило часы российской истории. Потом они пошли опять но на мировых часах было уже другое время. Россия, как это говорят сегодня, «отстала навсегда». С тех пор перед Россией и стоит выбор: почти безнадежная гонка за ушедшей вперед Европой или же поиск какого-то своего пути, «срезающего углы». Московская и допетровская Русь: корни проблемы Удивительно, что после почти двухсотлетнего перерыва политические часы России идут по-прежнему синхронно с Европой. Московские князья, начиная с Ивана Калиты, занимаются тем же, что примерно в это же время Людовик XI во Франции: создают единую нацию, загребая ее под себя то золотом, то мечом. В остальном же накапливаются все более серьезные расхождения. Европейские государства уже нашли свои естественные территориальные пределы, Россия же будет до XVIII в. нащупывать их. В итоге сложится уникальная территориальная структура: весь народ - в западной половине, вся территория - в восточной. Это почти символ России: голова - в Европе, тело - в Азии. В эту же эпоху Россия структурировала свое военно-политическое понимание Запада: есть страны - вечные противники (Турция, которая занимала тогда значительную часть Европы), есть страны, с которыми отношения всегда активные, но то союзные, то враждебные (Германия), есть постоянные союзники (Франция), есть страны, для России «нейтральные», например Италия. Следы этой структуры есть и по сей день. Грандиозная территориальная экспансия стоила не таких уж больших сил (куда больше потом потребовало «обслуживание» и удержание территории), но произвела глубокие психологические перемены. Авторитет и величие государства в глазах людей возрастали как бы пропорционально его размеру. В итоге оказалось, что если на Западе образец патриота - активный гражданин (это идет еще от Рима), то в России патриот - верный государев слуга, предпочтительно в мундире (тут чувствуется Византия). Даже казаки, люди по определению вольные, стали думать так же. Военная психология акцентировала такую национальную особенность России как самоотдача только «в бою», т.е. в экстремальных условиях. Возможно, тут сказалось и наследие Орды: только война - достойное мужчины дело. Такое было и на Западе, но давно - в эпоху великих переселений варварских народом. Тут уже чувствуется отставание российских часов от западных. После Смуты в социальной динамике проступает некий застой, и он, в какой-то части, тоже связан в расширением территории: силы народа «растеклись». Это, в первую очередь, чувствовали сами русские люди: что русский, в отличие от немца, лентяй и вор, - это самооценка, а не взгляд чужеземца. И в ней уже есть и будет впредь характерное самоуничижение (то, что паче гордости). Сложился стереотип понимания национальных особенностей разных западных стран. Англичанин - чопорный, но по существу грубый, поляк - заносчивый и легковесный, немец - трудолюбивый и наивный, его обмануть сам Бог велел. В эту эпоху на культурной грани впервые ощущается противопоставление «мы» (теремная Русь, Третий Рим) и «они» («немцы» всех наций без различия). У них в чем-то лучше («чище», в широком смысле слова), но скучнее и в каком-то глубинном смысле неправильно. У нас поплоше и победнее, зато мы, как Мальчиш-Кибальчиш, владеем каким-то главным Секретом который сказать не умеем, но в себе чувствуем. Часто этот секрет относился на счет «правильной веры» - православия. В этой временной точке и находится росток проблемы «Россия-Запад». Нельзя сказать, что точка отсчета для России в эту эпоху уже переместилась на запад, но и из Царьграда она ушла. Верный признак этого - поставление собственного российского патриарха. Соответственно, появились и первые «западники» (в основном, англофилы, вроде кн. Голицына). Появились первые конфликты по линии «личная свобода - долг перед государством», которые и по сей день служат опознавательным знаком «свой - чужой» в разбирательствах между «западниками» и «почвенниками». Яркая вспышка такого конфликта произошла между Иваном Грозным и Курбским. Появляются и новые фигуры вроде царя Бориса, от которого неуловимо попахивает рациональным западным духом. Характерно, что народ его не любил - «не свой». Итак, в эту длинную (примерно 300 лет) эпоху складываются современные контуры русской нации и вместе с ней - знакомые черты национальной психологии. Существенной частью в нее входит понимание себя через противопоставление себя Западу. Советская Россия: социализм по - западному и по-восточному. После революции Восток и Запад внутри России скачком сблизились. Доминирующим типом в общественном сознании стали примитивные доморощенные «западники» - дальние потомки Базарова, только вооруженные не Бюхнером, а Марксом - и трудно от них отличимые «почвенники», несущие красного петуха русской революции на загнивающий Запад. (Естественно, названия «западники» и «почвенники» чисто условные: ни Пушкин, ни Достоевский с ними и рядом не стояли, даже на книжной полке.) Для современников революция выглядела как новая пугачевщина, поглотившая европеизированный социальный слой России. Но время показало, что все не так просто: произошла индустриализация (хотя и военная) и образовательная революция, впервые приобщившая все население к мировой культуре. Можно сказать, что «Запад», сконцентрированный раньше в верхнем слое общества, не исчез, а разлился тонким слоем по всему обществу. В этом смысле общество стало куда более однородным, чем раньше. Удивительно, что и на Западе произошел схожий феномен: распространение «массовой культуры», нивелирование социальных контрастов - своего рода «розовый социализм» (в противоположность отечественному алому). Это еще раз показывает, что несмотря на любые взрывные события, есть что-то, что синхронизирует российские часы с западными, хотя бы по некоторым из перечисленных в п. 1 граней. А. Сахаров сформулировал схожую мысль как идею конвергенции социализма и капитализма. Может быть, Россия и Запад и не сближаются, но явно развиваются как-то скоординированно. Особенность советской эпохи - пропагандистская демонизация Запада в глазах общества. Понятно, зачем это делалось: Запад как точка отсчета - конкурент «единственно верной» идеологии. Из тех же соображений боролись и с религией. При этом использовались препарированные факты, т.е. реально существующие пороки Запада, усиленные пропагандой до оглушающей мощности. В результате умение слышать нюансы Запада, взвешенное отношение к нему, которое было характерно и для Чаадаева, и для Хомякова, в советскую эпоху полностью утерялось. Для одних Запад стал воплощением дьявола, для других - идеалом. Таким образом, произошла новая вариация на старую тему: поляризация по проблеме «Россия-Запад» еще усилилась. Кстати, Запад отвечал тем же, объявив Советский Союз «империей зла». Задолго до этого К. Юнг подметил, что капитализм и социализм видят друг друга не как они есть, а как бы сквозь зеркальное стекло, на которое проектируются их собственные внутренние проблемы. Т.е. «образ врага» - это образ худших черт самого себя, которые сознание не хотело бы замечать. Сегодняшний день и завтрашний день. Поляризация по признаку отношения к Западу - это наш сегодняшний день. Но она выплеснулась из сферы общественных мнений или просто настроений в сферу реальной политики. Причем на образ Запада проектируются накаленные страсти, которые имеют гораздо больше общего с нашей собственной тягой к крайностям, чем с реальным Западом, который весьма умерен, рационален и сбалансирован. Новизна сегодняшнего этапа в том, что впервые в своей истории Россия попыталась усвоить у Запада не только формы, но и содержание в виде т.наз. «общечеловеческих ценностей». Итог отрицательный: эти ценности, которые прекрасно работают на Западе, у нас не приживаются, т.к. не могут заменить традиционных для России ценностей религиозного порядка. Да что там, они не тянут даже на ту роль, какую играли ценности идеологические: коммунизм как светлое будущее всего человечества. В результате многовековая западная точка отсчета дискредитирована. Россия потеряла веру в зеркало, в которое она несколько веков смотрелась на себя. Другого же пока нет, и ощущается это как резкое снижение уровня самоосознания и понимания страной самой себя. Пожалуй, никогда раньше столько людей не готовы были подписаться под высказыванием «у нас может случиться все что угодно». Побочный результат - возрастание напряжения между народом и правительством (воплощенным в первую очередь в президенте). Правительство, независимо от личных убеждений входящих в него лиц, продолжает свою традиционную роль «главного европейца в России» - видимо, за неимением альтернативы. Между тем, на носу день завтрашний - третье тысячелетие. Что оно несет в смысле обсуждаемой проблемы? Конечно, будущее непредсказуемо, и можно говорить только о тенденциях, которые видны уже в настоящий момент. Основных тенденций две: глобализация и информатизация. Будет ли место у России в этом новом мире? Или, как было сказано про нашу электронику, «вы отстали не на сколько-то лет, вы отстали навсегда»? Во-первых, раньше проблемы России в освоении западных достижений были часто связаны с неумением реализовать их материальную инфраструктуру. Мы хотели рынка, не имея для него товаров, и демократии, не имея классов, которые в ней заинтересованы. Судя по всему, созидание в информационном мире нам будет даваться легче, чем в материальном. Во-вторых, в связи с глобализацией, кризис самоосознания (кризис идентичности) ожидает большинство стран. Нам легче: мы прошли часть пути. В-третьих, как считает Тоффлер, снизится роль государства и возрастет роль индивидуального выбора каждого человека. Возможно, уже не надо будет осваивать чуждое российскому менталитету понятие закона как единых для всех правил игры - основной столп западной демократии. Правила игры будут индивидуализированы. И Запад как общая точка отсчета не будет нужен. В-четвертых, интеграция приводит к «обобществлению» духовных ценностей разных стран. Например, уже век весь мир осваивает индийское духовное наследие. Может быть, Россия найдет себе духовное зеркало, в котором отражается не только Запад, но и Восток. С такой точкой отсчета станет возможным не только притяжение-отталкивание, но и творческий диалог. В-пятых, в интегрированном мире может не оказаться места странам, не знающим, что они такое и чего хотят. Россия будет вынуждена «победить (себя) или умереть». Победить - значит понять, что она такое. | |
| Просмотров: 2632 | |
| Всего комментариев: 0 | |