Всемирная история — это всемирный суд

Где ковался фашистский меч?

В 1992 году вышла книга Юрия Дьякова и Татьяны Бушуевой с кричащим названием «Фашистский меч ковался в СССР». С их подачи – и, разумеется, с деятельной помощью российской прессы – представление об СССР как «кузнице гитлеровской армии» настолько укоренилось в общественном сознании, что превратилось в господствующее мнение. Нынешние СМИ, обращаясь к «историческим материалам», к месту и не к месту рассказывают о том, как немецкие лётчики и танкисты проходили подготовку у нас в стране, называют громкие имена гитлеровских военачальников, вплоть до Геринга и Гудериана, якобы обучавшихся в советских училищах.

Между тем, уже само название книги Дьякова и Бушуевой – «Фашистский меч ковался в СССР. Красная Армия и Рейхсвер. Тайное сотрудничество. 1922–1933. Неизвестные документы» – заставляет усомниться в добросовестности её авторов. В самом деле, 1922–1933 годы – это время Веймарской республики, Гитлер пришёл к власти лишь в 1933 году. Ни один из приведённых в книге документов не указывает на помощь Сталина Гитлеру и НСДАП. Так откуда же взялся «фашистский меч», якобы выкованный сталинскими кузнецами?

Пытаясь связать концы с концами, Дьяков и Бушуева делают вид, будто рейхсвер, то есть армия Веймарской республики, с которой сотрудничали советские военные, и гитлеровский вермахт суть одно и то же: «Мало кто из историков знает о том, что германский вермахт (рейхсвер), в обход версальских запретов, набирал силу на нашей земле» (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР… С.7). Подобный довод выглядит малоубедительным. Действительно, вермахт был создан на основе рейхсвера. Но мало ли кто из кого вырос! Все убийцы и бандиты когда-то были детьми, но ни один добросовестный педагог или психолог не возьмётся предсказать, что вот этот малыш станет преступником. А в середине 1920-х годов, когда запускались советско-германские военные проекты, разглядеть в рейхсвере будущий фашистский вермахт было не легче, чем заподозрить в милом ребёнке потенциального бандита.

Тогдашняя Германия являлась в высшей степени благопристойной демократической республикой. К тому же в стране действовала мощная компартия, что вселяло надежды на грядущую социалистическую революцию. НСДАП была мелкой, маловлиятельной группой маргиналов. С другой стороны, в истории международных отношений найдётся немало случаев, когда бывший друг неожиданно становился непримиримым врагом. Если брать свежие примеры, то можно вспомнить щедро вооружавшийся Соединёнными Штатами Иран, в котором после свержения шаха Пехлеви утвердился антиамериканский режим. И это почему-то никого не удивляет.

Однако любая попытка хотя бы на словах защитить прошлое своей страны в период разгула «гласности» приравнивалась к коммуно-фашизму и посягательству на общечеловеческие ценности. Поэтому никакого внятного ответа клеветники так и не дождались. Тем не менее, сам по себе вопрос о кузнице, в которой ковался «фашистский меч», а также о том, чем именно занимались немецкие военные на нашей территории, чрезвычайно интересен и явно заслуживает более пристального рассмотрения.

Страна без кадров

Скажите, уважаемый читатель, а Вам не кажется удивительным, что именно мы в 1920-е годы учили немцев премудростям танкового дела и боевого применения авиации, а не наоборот? Понятно, что по меркам 1980-х, когда Советский Союз оставался сверхдержавой с ещё не разрушенным «реформами» военно-промышленным комплексом, это совершенно нормально. Однако для первой трети XX века подобная ситуация выглядит, мягко говоря, странной и нелепой. Всё равно, как если бы американские инженеры с заводов Форда ездили стажироваться по вопросам автомобилестроении куда-нибудь в Гвинею-Бисау.

В самом деле: в 1913 году Германия по уровню промышленного развития занимала второе место в мире после США, в то время как Россия представляла собой отсталую аграрную страну. Наиболее наглядно разница между ними проявилась в ходе 1-й мировой войны, потребовавшей от каждого из основных государств-участников максимального напряжения сил. Так, если Германия во время войны произвела 47,3 тыс. боевых самолётов, то Россия – всего лишь 3,5 тыс. (Россия и СССР в войнах XX века: Статистическое исследование. М., 2001. С.89). При этом, как отмечал эмигрантский историк генерал-лейтенант Н.Н.Головин: «В ещё более печальном положении находилось удовлетворение потребностей Русской Армии в авиации. Производство авиационных моторов в мирное время в России отсутствовало, если не считать отделения завода Гнома в Москве, дававшее не более 5 двигателей этого рода в месяц. Вследствие этого снабжение нашего воздушного флота авиационными моторами могло основываться главным образом на привозе из-за границы. Но наши союзники, занятые чрезвычайным усилением своих воздушных войск, очень скупо уступали нам эти двигатели» (Головин Н.Н. Военные усилия России в Мировой войне. М., 2001. С.224).

Впрочем, после начала войны производство авиационных моторов в России значительно увеличилось. Так, в течение 1916 года на российских заводах было изготовлено 1398 моторов (Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале XX в. Очерки военно-экономического потенциала. М., 1986. С.141). Однако этого оказалось недостаточно:

«Выписанные нами французские самолёты лежали частью на Мурмане, частью во Франции; аппараты, выстроенные в России, за неимением к ним моторов загромождали склады и заводы. Когда же в июне месяце 1916 г. прибыли, наконец, в отряды французские аппараты, то они оказались совершенно устарелыми, и мы оказались не в состоянии бороться в воздухе с неприятелем на равных шансах. Большинство воздушных боёв между немецкими "Фоккерами” и нашими аппаратами оканчивается не в нашу пользу, и длинный список доблестно погибших наших лётчиков растёт ежедневно» (Головин Н.Н. Военные усилия России… С.225).
«Брусилов, Каледин, Сахаров, – записывает в июне месяце в своих воспоминаниях Председатель Государственной Думы М.В.Родзянко, – просили обратить самое серьёзное внимание на авиацию. В то время как немцы летают над нами как птицы и забрасывают нас бомбами, мы бессильны с ними бороться…» (Там же. С.226–227).

Ещё хуже, чем с авиацией, обстояло дело с танками. Точнее говоря, этот вид вооружений в дореволюционной России не производился вообще. Первый отечественный танк «Борец за свободу тов. Ленин», скопированный с трофейного французского «Рено», был выпущен заводом «Красное Сормово» в Нижнем Новгороде 31 августа 1920 года. Он являлся головным в серии из 15 машин, принятых на вооружение РККА в мае 1921 года. После чего в советском танкостроении последовала пауза вплоть до лета 1927 года. В Германии же, начиная с октября 1917 года, было выпущено 20 тяжёлых танков A7V, принявших участие в боях 1-й мировой войны, а также несколько опытных образцов других моделей. В 1920-е годы разработанные немецким инженером Фольмером танки успешно состояли на вооружении венгерской и шведской армий.

По наличию квалифицированных кадров, которые, согласно знаменитому высказыванию Сталина, решают всё, мы также явно проигрывали в сравнении с немцами. Если в Германии обязательное среднее образование было введено ещё в 1871 году, то в России накануне революции свыше 70% взрослого населения оставалось неграмотным. В 1913 году высшие учебные заведения Российской Империи окончили 10 тыс. человек, в том числе всего лишь 1800 инженеров (Иванов А.Е. Высшая школа России в конце XIX – начале XX в. М., 1991. С.318–319).
Так кому у кого следовало учиться? И кто кого мог чему-либо научить?

Шантаж тётушки Антанты

Согласно Версальскому договору от 28 июня 1919 года, который подвёл итоги 1-й мировой войны, на побеждённую Германию налагались жёсткие военные ограничения. Немецкая сухопутная армия не должна была превышать 100 тыс. человек, в том числе не более 4 тыс. офицеров. Генеральный штаб распускался и создание его впредь запрещалось. Всеобщая воинская повинность отменялась, армия должна была комплектоваться путём добровольного найма. Запрещалось иметь на вооружении тяжёлую артиллерию свыше установленного калибра, танки и военную авиацию. Состав военно-морского флота ограничивался 6 броненосцами, 6 легкими крейсерами, 12 контрминоносцами и 12 миноносцами, причём устанавливались нормы тоннажа для каждого вида разрешённых судов. Постройка и приобретение подводных лодок запрещались.

Серьёзные трудности испытывала в то время и Советская Россия. Разорённая гражданской войной и интервенцией, она фактически находилась в международной изоляции. Между тем, для технически отсталой России сотрудничество с промышленно развитыми государствами было жизненно необходимым: следует помнить, что до революции наша страна ввозила не только сложные машины и механизмы, вроде станков и паровозов, но и такую «высокотехнологичную продукцию», как косы, серпы, плуги, бороны и т.п. По данным Департамента Таможенных Сборов, в 1913 году в Россию было ввезено сельскохозяйственных машин и орудий на 48,9 млн. руб., в том числе кос на 1,4 млн. руб., серпов на 43,8 тыс. руб., ножниц для стрижки овец, резаков, заступов, лопат, вил и т.п. на 1,1 млн. руб. (Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств. Год десятый. Пг., 1917. С.346–349).

В этой ситуации две державы-изгоя вынужденно протянули друг другу руки. 16 апреля 1922 года во время Генуэзской конференции Германия и Советская Россия подписали Рапалльский договор, сразу вызвавший истерику со стороны «мирового сообщества». Дьяков и Бушуева тоже его не одобряют: «Был ли другой выбор в Рапалло? Документы свидетельствуют: немцы подписали договор потому, что другого выбора у них не было. У Советской России выбор был: она могла бы заключить договор с Западом. Однако предпочтение было отдано пакту с немцами» (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР… С.15).

Здесь авторы откровенно держат своих читателей за дурачков, не знающих общеизвестных исторических фактов. Действительно, можно было договориться и со странами Антанты. Собственно, с этой целью и была созвана Генуэзская конференция. Однако при этом в качестве обязательного условия от большевистского руководства требовалось признать царские долги и долги Временного правительства, принять на себя ответственность за все убытки от действий как Советского, так и предшествующих ему правительств или местных властей, а также вернуть иностранным владельцам все национализированные предприятия (Дипломатический словарь в трёх томах. Т.I. М., 1984. С.252).

В отличие от бывших «союзников», соглашение с немцами было заключено на основе урегулирования всех спорных вопросов путём взаимного отказа от претензий. При этом Германия признавала национализацию немецкой государственной и частной собственности в РСФСР (Дипломатический словарь. Т.II. М., 1985. С.449).

Таким образом, выбор в пользу Запада, за который ратуют авторы «Фашистского меча», означал необходимость уплаты долга в 18,5 миллиардов золотых рублей (Дипломатический словарь. Т.I. С.252) – пять с половиной годовых бюджетов Российской Империи образца 1913 года (В 1913 году суммарные доходы (обыкновенные и чрезвычайные) российского бюджета составили 3,43 млрд. руб., расходы 3,38 млрд. руб. – Статистический ежегодник России. 1914 г. (год одиннадцатый). СПб., 1915. С.XII–9). И это не считая стоимости национализированных предприятий.

Также непонятно, почему союз с немцами выглядит в глазах Дьякова и Бушуевой чем-то постыдным, в то время как союз с Англией и Францией – естественным и правильным. Напомню ещё раз: тогдашняя Германия была вполне респектабельным демократическим государством. К тому же, она традиционно являлась главным торговым партнёром России. Так, в 1913 году на Германию приходилось 29,8% российского экспорта и 47,5% российского импорта, что существенно превышало долю Англии (соответственно 17,6% и 12,6%) и Франции (6,6% и 4,1%) вместе взятых (Обзор внешней торговли России по европейской и азиатской границам за 1913 год. Часть I / Издание Департамента Таможенных Сборов. СПб., 1914. Введение. С.III–IV).
Несмотря на военное поражение, Германия оставалась могучей индустриальной державой с развитым машиностроением, энергетикой, химической промышленностью, сотрудничество с ней могло дать нам всё необходимое для восстановления разрушенного народного хозяйства.

С другой стороны, не следует забывать, каким было истинное отношение стран Антанты к своим русским «союзникам». Наиболее цинично и недвусмысленно его выразил 6 декабря 1918 года в своём дневнике посол Великобритании во Франции лорд Френсис Берти:
«Нет больше России! Она распалась, и исчез идол в лице императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на востоке, т.е. Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т.д., и сколько бы их ни удалось сфабриковать, то, по мне, остальное может убираться к чёрту и вариться в собственном соку. Российская республика не была бы в состоянии управлять магометанскими ханствами в средней Азии и кавказскими княжествами» (Берти Ф. За кулисами Антанты. Дневник британского посла в Париже. 1914–1919 / Перевод и примечания Е.С.Берловича. М.–Л., 1927. С.191).

Рапалльский договор не содержал каких-либо военных статей. Тем не менее, основы для взаимовыгодного советско-германского сотрудничества в этой области были очевидны. Немцам нуждались в полигонах, где можно гонять танки и самолёты подальше от зорких глаз победителей, мы – в немецком опыте производства и применения современных видов вооружения. В результате в середине 1920-х годов на советской территории были созданы такие совместные объекты, как авиационная школа в Липецке, танковая школа в Казани и две аэрохимические станции (полигона) – под Москвой (Подосинки) и в Саратовской области под Вольском.

Рождение Липецкой школы

Соглашение о её создании было подписано в Москве 15 апреля 1925 года, а уже летом школа была открыта для подготовки лётного состава (Горлов С.А. Совершенно секретно: Альянс Москва – Берлин, 1920–1933 гг. М., 2001. С.126, 128).
Каков же был вклад сторон в это совместное предприятие?
Начнём с личного состава. В соответствии с соглашением, персонал школы включал в себя:
С немецкой стороны – «1 руководитель авиационной школы, 1 лётчик-инструктор, 1 пом. ему (условно), 2 мастера, 1 оружейный мастер, 1 пом. мастера. Для заведования заводскими складами и находящимися материалами: 1 зав. складом».
С советской стороны – «1 пом. руководителя авиационной школы во всех вопросах, возникающих в связи с работой школы, 20 мастеров для обслуживания аэродрома, из которых: 14 техников-механиков, 2 столяра, 1 седельщик, 1 маляр, 1 кузнец, 1 сварщик» (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР… С.163–164).
Как мы видим, Липецкую авиашколу возглавлял немецкий офицер. В 1925–1930 гг. этот пост занимал майор Вальтер Штар (Walter Stahr), в 1930–1931 гг. – майор Максимилиан Мор, в 1932–1933 гг. – капитан Готлоб Мюллер (Gottlob Mьller).

Преподавателями также были немцы. Причём если вначале их было всего двое, то по мере разворачивания учебного процесса численность постоянного немецкого персонала дошла до 60 человек. Как отмечает историк Сергей Горлов: «Организация и управление школой находились полностью в руках немцев и подчинялись единому плану подготовки лётного состава рейхсвера, разработанному в 1924 г. штабом ВВС в Берлине».

С нашей стороны в школе имелся помощник руководителя, а также 20 человек аэродромной обслуги. При этом, как было оговорено в соглашении, расходы по их содержанию немецкая сторона брала на себя (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР… С.164).
Разумеется, советская сторона обеспечивала охрану объекта. Однако расходы по её содержании также несли немцы. Кроме того, немцы должны были оплачивать обслуживающего авиационную школу советского врача, а также привезти с собой всё необходимое санитарное оборудование (носилки, перевязочный материал и т.п.) (Там же. С.164–165).

Перейдём теперь к материальной части. В соответствии с соглашением мы предоставляли аэродром в Липецке, а также передавали «находящийся в Липецке свой бывший завод для использования его в качестве помещения для хранения самолетов и авиационных принадлежностей и в качестве жилого помещения для предполагаемого персонала авиационной школы и управления складами». И то, и другое бесплатно. Кроме того, мы должны были выполнить «работу по постройке помещений для авиационной школы, перестройке или восстановлению складов и квартир». Однако эта работа оплачивалась германской стороной (Там же. С.163).
«Самолёты, авиационные принадлежности, а также и другой, необходимый для устройства аэродрома и складов материал» предоставляли немцы за свой счёт. Они же оплачивали и все расходы, связанные с транспортировкой (Там же. С.164).

В качестве учебных самолётов первоначально использовались 50 истребителей «Фоккер Д-XIII». Следует сказать, что на тот момент это была довольно-таки современная машина. По сравнению со стоявшими на вооружении советских ВВС «Фоккер Д-XI» он имел гораздо более мощный двигатель (450 л.с. вместо 300 л.с.) и значительно лучшие лётные качества (Шавров В.Б. История конструкций самолётов в СССР до 1938 года. 4-е изд., исправл. М., 1994. С.321–323). Позднее в Липецк прибывали и другие, более совершенные типы самолётов.
Советская сторона должна была обеспечивать школу горючим, которое оплачивалось немцами по себестоимости. Вооружение и боеприпасы привозили с собой немцы (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР… С.165).
В целом объект в Липецке обходился рейхсверу в среднем в 2 млн. марок ежегодно, в отдельные же годы расходы были существенно большими (в 1929 г. – 3,9 млн., 1930 г. – 3,1 млн.), и это без учёта затрат на создание необходимой инфраструктуры (Горлов С.А. Совершенно секретно… С.127–128).

А какая выгода была нам от этой затеи? Вот что писал об этом Сталину заместитель председателя РВС СССР И.С.Уншлихт 31 декабря 1926 года:
«На декабрь 1926 г. с нашей стороны прошли тренировку на истребителях 16 военлётов, техническую подготовку по детальному изучению, уходу и эксплуатации мотора Hэпир-Лайон – 25 постоянных механиков и 20 переменных. В мастерских при школе сгруппирован кадр рабочих до 40 человек высокой квалификации, которые под руководством немецких инженеров производят различные работы по дереву и металлу. Тренировки в школе проходят над осуществлением выполнения различных новых тактических приемов. Изучение тактических новшеств для нас очень ценно, так как тактические приемы различных видов авиации изучаются немецкими инструкторами школы путем пребывания в Америке, Англии и Франции. По отзывам наших компетентных товарищей, школа своей работой даёт нам:

1) капитальное оборудование культурного авиагородка;
2) возможность в 1927 г. поставить совместную работу со строевыми частями;
3) кадры – хороших специалистов, механиков и рабочих;
4) учит новейшим тактическим приемам различных видов авиации;
5) испытанием вооружения самолётов, фото, радио и др. вспомогательных служб даёт возможность путём участия наших представителей быть в курсе новейших технических усовершенствований;
6) даёт возможность подготовить наш лётный состав к полётам на истребителях и, наконец;
7) даёт возможность путём временного пребывания в школе наших лётчиков пройти курс усовершенствования.
Все это даёт нам возможность заключить, что совместная работа по авиации в указанном направлении приносит нам несомненную пользу и желательно дальнейшее сотрудничество» (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР… С.73).

Итак, подведём некоторые итоги. Как мы выяснили, начальником Липецкой авиашколы был офицер рейхсвера, обучение вели немецкие инструкторы по немецким программам, советская сторона предоставляла только вспомогательный персонал, труд которого оплачивался немцами. Материальная база – немецкая, доставлена за немецкий же счёт. Немцы оплачивали все постройки и перестройки, а также эксплуатационные расходы. Учились немецкие и советские курсанты. Таким образом, вопреки расхожему мифу, не мы обучали немцев, а немцы на свои деньги учили у нас своих и наших лётчиков. А заодно и наших механиков, поскольку уровень технической культуры у последних был, прямо скажем, невысок.

За всё время существования Липецкой школы (а она, как и другие совместные проекты, была закрыта в 1933 году, после прихода к власти Гитлера) в ней было обучено или переподготовлено 120 немецких лётчиков-истребителей и 100 лётчиков-наблюдателей (Соболев Д.А., Хазанов Д.Б. Немецкий след в истории отечественной авиации. М., 2000. С.119). Много это или мало? Для сравнения: к 1932 году Германия сумела подготовить в нелегальных военных авиашколах в Брауншвейге и Рехлине около 2000 будущих пилотов люфтваффе (Там же. С.126).

Попутно следует развеять популярный миф, будто в Липецке обучался такой крупный (во всех отношениях) деятель Третьего Рейха, как будущий рейхсмаршал Геринг, который, если верить нынешним российским СМИ, даже обзавёлся там любовницей (Русская невеста Германа Геринга // Комсомольская правда. 27 февраля 1998 года). На самом деле подобная ситуация была совершенно невозможной. Во-первых, будучи активным участником знаменитого «пивного путча» 1923 года, Геринг после его подавления был вынужден бежать за границу, был заочно осуждён германским судом и объявлен государственным преступником. Таким образом, его появление на объекте, официально курируемом рейхсвером, представляется весьма сомнительным. Во-вторых, когда после поражения Германии Герингу, как одному из прославленных асов 1-й мировой войны, предложили вступить в армию Веймарской республики, он отказался по идейным соображениям: «Я отклонил предложение вступить в рейхсвер, так как с самого начала находился в оппозиции к республике, которая была создана революцией. Я не мог бы сочетать это со своими принципами» (Полторак А.И. Нюрнбергский эпилог. М., 1983. С.125).

Рейхсмарки для сталинских танкистов

Согласно Дьякову и Бушуевой, договор об организации танковой школы в Казани был подписан в Москве то ли 2 октября, то ли 2 декабря 1926 года (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР. Красная Армия и Рейхсвер. Тайное сотрудничество. 1922–1933. Неизвестные документы. М., 1992. С.75, 177, 182). Принципиальные условия, на которых создавалась казанская школа, были аналогичны липецким. Её начальником был офицер рейхсвера — в 1929 году этот пост занимал подполковник В.Мальбрандт (Malbrandt), в честь которого, кстати, проект и получил кодовое название «Кама» (Казань + Мальбрандт) (Горлов С.А. Совершенно секретно: Альянс Москва — Берлин, 1920–1933 гг. М., 2001. С.133). В 1929–1932 гг. эту должность занимал Людвиг Риттер фон Радльмайер (Radlmayer), в 1932–1933 гг. — полковник Йозеф Харпе (Josef Harpe) (Там же. С.219).

Немецкий личный состав включал в себя следующие штатные должности: «1 заведующий, 1
заместитель, 1 инженер, 1 заведующий производством, 1 врач, 1 мастер, 1 заведующий складом, 3 учителя (артилл., пулемётн., радио); 5 учителей (инструкторов) для обучения езде. 16 учеников (перемен.[ных] до этого числа)».
Советская сторона была представлена в школе вспомогательным персоналом:
«а) при руководстве: 1 помощник.
б) технический персонал: 1 столяр (мастер), 2 столяра (подмастерья), 1 слесарь (мастер), 4 слесаря (подмастерья), 1 маляр (мастер), 6 шофёров, 1 механик, 1 жестянщик, 2 маляра (подмастерья), 1 паяльщик, 1 электромонтёр, 1 седельник.
в) хозяйственный персонал: 1 курьер, 1 экономка, 1 кухарка, 3 служащих, 1 сторож (дворник).
г) персонал охраны: 7 человек» (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР… С.179–180).
Итак, как и в Липецке, начальник и преподаватели — немцы. Более того, в договоре прямо оговорено: «Руководство школой находится в руках ВИКО (немецкая сторона — И.П.). Руководитель вырабатывает программу занятий, принимая во внимание пожелания КА (Красная Армия — И.П.). В помощь руководителю школы КА назначает помощника руководителя школы, который вместе с тем является представителем КА». При этом советский персонал полностью оплачивается немцами: «КА представляет в распоряжение ВИКО соответствующий технический личный состав для охраны, а также рабочих. <…> ВИКО несёт расходы по содержанию всего указанного состава, по ставкам профсоюзов, а также расходы по содержанию помощника руководителя школы в соответствии со ставками, принятыми КА. Тарификация сотрудников производится на основе дополнительного соглашения» (Там же. С.178).
Размещалась танковая школа в бывших казармах 5-го Каргопольского драгунского полка, где ей были выделены три конюшни и жилые помещения. Кроме того, она получила право пользоваться (совместно с частями Красной Армии) учебным полем и стрельбищем, а также полигоном, находившимся в 7 км юго-восточнее казарм, и путями сообщения между ними.
Согласно договору, «все расходы по устройству и содержанию танковой школы» возлагались на германскую сторону. Они включали в себя оплату «по себестоимости» выполняемых советской стороной работ по ремонту и перестройке передаваемых помещений, включая подключение к силовой электрической сети, а также текущие расходы, связанные с оплатой коммуникационных услуг и электроэнергии, приобретением металла, учебных пособий, горючего и сырья. Кроме того, немцы должны были заплатить 125 тыс. руб. за переезд частей и военно-учебных заведений РККА, располагавшихся в освобождаемых для школы помещениях (Там же. С.178–179).
Содержание и расквартирование обучавшихся в школе советских курсантов, израсходованные ими в ходе учёбы горючее и боеприпасы, а также «расходы за большие повреждения по вине КА» оплачивались нами. Можно предположить, что пункт насчёт «больших повреждений по вине Красной Армии» был внесён в договор на основании опыта функционирования липецкой школы, где в результате аварий по вине советских курсантов только в 1926–1927 гг. выбыло из строя как минимум шесть самолётов (Соболев Д.А., Хазанов Д.Б. Немецкий след в истории отечественной авиации. М., 2000. С.115). Учебные танки предоставлялись немцами. По предварительным расчётам, на первых порах их следовало иметь три штуки (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР… С.180).

Открытие казанской школы было назначено на июль 1927 года. Планировалось, что к этому времени будут закончены все строительные работы и доставлено имущество для практических занятий. Однако этот срок оказался нереальным. В самом деле, если в Липецке уже имелся готовый аэродром, то здесь предстояло приспособить конюшни под размещение танков. В результате подготовительные строительные работы были завершены лишь к лету 1928 года (Там же. С.182). Потратив, по данным советской военной разведки, 1,5–2 млн. марок, немцы отстроили школьное помещение, мастерские, оборудовали учебное поле.
Практические занятия начались после того, как весной 1929 года из Германии прибыло 10 танков. В целях конспирации в документах они именовались «тракторами»: 2 больших трактора «Даймлер-Бенц», 2 больших и 2 лёгких трактора «Крупп», 2 больших и 2 лёгких трактора «Рейнметалл» (Там же. С.187). Сначала в течение 4 месяцев был обучен преподавательский состав, после чего началась подготовка немецких и советских курсантов.


Инспектор Гудериан

Вплоть до закрытия в 1933 году казанская школа успела сделать три выпуска немецких слушателей: в 1929/30 гг. — 10, в 1931/32 гг. — 11 и в 1933 году — 9 человек (Горлов С.А. Совершенно секретно… С.220). Разумеется, Дьяков и Бушуева не могут удержаться, чтобы в очередной раз не заняться передёргиванием, сообщая, что в Казани якобы обучалась целая «плеяда танкистов, среди которых было 30 офицеров» (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР… С.19). После чего у неосведомлённого читателя возникает впечатление, что помимо 30 офицеров в казанской школе было обучено Бог весть сколько немецких солдат и сержантов. Между тем, все без исключения немецкие курсанты носили офицерские звания — капитанов и обер-лейтенантов.

С нашей стороны в школе прошли обучение 65 человек начсостава танковых и мотомеханизированных частей РККА. Большинство из них были строевыми командирами и преподавателями бронетанковых вузов, меньшая часть представляла инженерный состав (Там же. С.186–187).

Итак, преподавали в школе немцы, мы предоставляли только вспомогательный персонал, труд которого оплачивался немцами. Материальная база немецкая, доставлена в школу за немецкий счёт. Немцы несли все расходы, а они были немалые: в 1929 году затраты германской стороны составили 1,5 млн. марок, в 1930 году — 1,24 млн. марок (Горлов С.А. Совершенно секретно… С.219). Мы оплачивали только содержание советских курсантов, потраченное ими горючее и боеприпасы, а также случившиеся по их вине серьёзные поломки. Таким образом, как и в случае с лётчиками, получается, что не мы обучали немцев, а немцы на свои деньги готовили у нас своих и наших танкистов.

Пару слов следует сказать о распространённом мифе, будто в казанской школе обучался знаменитый Гудериан, о чём при каждом удобном случае сообщают своим читателям расплодившиеся в последние пятнадцать лет многочисленные разоблачители «преступлений сталинизма»:
«В школе учился будущий генерал-полковник вермахта, будущий командующий танковой армией в 1941 году на советско-германском фронте, будущий автор трудов о применении танковых войск Г.Гудериан», — утверждают Дьяков с Бушуевой. Между тем, Гудериан в Казани никогда не учился, а всего лишь приезжал туда с инспекцией летом 1932 года (Горлов С.А. Совершенно секретно… С.220).

Кстати, насчёт обучения в СССР тех или иных полководцев Третьего Рейха. Если верить Дьякову с Бушуевой, то они ездили к нам целыми табунами: «В 1931 году в Москве проходили дополнительную подготовку будущие военачальники периода второй мировой войны: Модель, Горн, Крузе, Файге, Браухич, Кейтель, Манштейн, Кречмер и другие» (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР… С.23).

Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что все эти персонажи ездили в кратковременные командировки в советские военные части, либо на манёвры. Так, майор Модель две недели находился в 9-й стрелковой дивизии в Ростове, капитан Горн — две недели в 10-й кавалерийской дивизии в Прохладной, капитан Крузе — 10 дней в 7-м артиллерийском корпусе в Павлограде, полковник Файге — 6 дней на манёврах Московского военного округа, полковник Браухич, подполковник Кейтель и капитан Кречмер — 4 дня на манёврах Белорусского военного округа (Там же. С.277–278).

Химический объект «Томка»

Договор о проведении совместных аэрохимических испытаний был подписан 21 августа 1926 года (Там же. С.74). Советская сторона предоставляла свой полигон и должна была обеспечить необходимые условия работы. Немцы брали на себя обучение в течение опытов советских специалистов. Однако если в авиационном и танковом проектах упор делался на подготовку кадров, то в области военной химии советско-германское сотрудничество преследовало, в основном, исследовательские задачи. Обе стороны могли получать образцы всех применявшихся и разработанных при проведении совместных испытаний приборов и их чертежи. Кроме того, договором предусматривалось, что все протоколы испытаний, чертежи, фотоснимки будут выполняться в двойном количестве и равномерно распределяться между сторонами. Техническое руководство опытами находилось в немецких руках, административное — в советских (Горлов С.А. Совершенно секретно… С.135).

В конце сентября 1926 года началась практическая работа. Первоначально испытания проводились под Москвой на полигоне «Подосинки» (Там же. С.134, 136). Было произведено около 40 полётов, в ходе которых с различных высот выливалась жидкость с физическими свойствами, аналогичными иприту. Опыты доказали техническую возможность применения авиацией иприта против живых целей, для заражения местности и населённых пунктов (Дьяков Ю.Л., Бушуева Т.С. Фашистский меч ковался в СССР… С.74).
Как отмечал заместитель председателя РВС СССР И.С.Уншлихт в уже цитировавшемся мною ранее письме Сталину от 31 декабря 1926 года:

"Касаясь результатов, необходимо сказать, что испытания эти принесли нам уже большую пользу. Помимо того, что они дали нам неизвестный для нас ранее метод разбрызгивания, мы получили сразу весь, вполне проработанный материал и методику работы, так как с каждым из их специалистов работал наш специалист и перенял весь их опыт на ходу".