15:50 Битва при Фате | |
 Битва при Фате Пожалуй, единственным источником, позволяющим составить представление о применяемой скифами тактике ведения открытого боя, является рассказ Диодора Сицилийского, жившего во второй половине I в. до и. э., о событиях, происходивших па Боспоре в 310— 309 гг. до н. э. В его капитальном труде «Библиотека» содержатся ценнейшие сведения по интересующему нас вопросу. Нас не должен смущать значительный промежуток времени, отделяющий Диодора от описываемых им событий. Еще М. И. Ростовцев совершенно справедливо отмечал, что «в главах 22— 26 двадцатой книги Диодор дает подробный и превосходный, свидетельствующий о деталънейшем знании Боспора и окрестностей, рассказ о междоусобии между детьми Перисада I», а также что это был «...местный (боспорский.— Е. Ч.) исторический труд». Его полностью поддержали С. А.. Жебелев и В. Ф. Гайдукевич, которые писали, что Диодор «...почерпнул свои сведения, по-видимому, из какого-то местного боспорского исторического источника» и что «таковыми источниками могли быть труды местных историков, которых держали при своем дворе боспорские правители». Местное, северопричерпоморское, происхождение источника, использованного Диодором с некоторыми сокращениями, аргументированно отстаивал В. В. Струве. Но в отличие от своих предшественников, он считал, что неизвестный автор, названный им «древнейшим историком СССР», был связан не с Боспором, а с Херсонесом. Боспорский или херсонесский историк был автором труда, использованного Диодором, для нас в данном случае не столь существенно. Важно то, что сведения, дошедшие до нас в изложении Диодора, восходят к автору, который был практически современником описанных событий и жил в той части Северного Причерноморья, где происходили военные действия, описанные Диодором. В рассказе Диодора особый интерес представляет эпизод, связанный с войной за престол царя Боспора. «...В Поите по смерти Перисада, царя Кимме-рийского Боспора, сыновья его Эвмел, Сатир и Притаи подняли между собой войну из-за власти. Старший из них, Сатир, получил власть от отца..., но Эвмел, вступив в дружеские отношения с некоторыми из соседних варварских пародов и собрав значительные воинские силы, стал оспаривать у брата власть. Сатир, узнав об этом, двинулся против него со значительным войском; перейдя через реку Фат и приблизившись к неприятелю, он окружил свой лагерь телегами, на которых привез огромное количество провианта, затем выстроил войско и сам по скифскому обычаю стал в центре боевого строя. Союзниками Сатира в этом походе были греческие наемники в числе не более двух тысяч и столько же фракийцев, а все остальное войско состояло из союзников — скифов в количестве двадцати с лишком тысяч пехоты и не менее десяти тысяч всадников. На стороне Эвмела был царь фатеев Арифарн с двадцатью тысячами конницы и двадцатью двумя тысячами пехоты. Когда произошло упорное сражение, Сатир, окруженный отборными воинами, завязал конную стычку со свитой Ариварна, стоявшей против него в центре боевого строя, и после значительных потерь с той и другой стороны принудил, наконец, варварского царя обратиться в бегство. Сначала Сатир бросился его преследовать, убивая всех попадавшихся у него на пути, но немного спустя, услышав, что брат его Эвмел одолевает на правом фланге и обратил в бегство его наемников, он прекратил преследование и поспешил на помощь побежденным; сделавшись вторично виновником победы, он разбил все неприятельское войско, так что для всех стало ясно, что и по старшинству и по храбрости он был достоин наследовать отцовскую власть». Рассказ Диодора использован многими историками для решения вопросов хронологии и исторической топографии. Военная сторона описываемых событий оставалась в стороне. Одним из первых на это обратил внимание В. Д, Блаватский, тщательно проанализировав скупой рассказ Диодора и сделав интересные выводы об особенностях военною дела народов Северного Причерноморья. В. Д. Блаватский рассматривал ход битвы в тесной связи с особенностями военного дела Востока, в частности персов, и выработанной в античном мире передовой тактикой ведения боя. Однако пе со всеми его положениями можно согласиться. О конкретных возражениях речь будет идти ниже. Проанализируем рассказ Диодора. Перед тем как говорить о ходе самой битвы необходимо вкратце остановиться на обстановке, сложившейся на Боспо-ре накануне и в самом начале междоусобной войны. Это важно для выяснения расстановки сил сторон, принимавших участие в военном конфликте. Во время правления Перисада I, правившего на Боспоре в 349/348— 310/309 гг. до н. э., под властью Боспорского царства оказался ряд племен Прикубанья. В отличие от своего предшественника Левкопа I, Перисад именует себя «царем фатеев» ". Фатеи играли большую роль в событиях войны 310/309 гг. до н. э. После смерти Перисада царем становится его старший сын Сатир II. На престол претендовали также его братья Эвмел и Прятан. Эту ситуацию, вероятно, фатеи решили использовать с целью освобождения от власти Боспора, поддержав одного из претендентов на престол — Эвмела. Ему отводилась второстепенная роль — Эвмел получил право в будущей битве командовать лишь частью боевого порядка — одним из флангов. Роль Эвмела в битве по сути приравнивалась к роли командира наемников Сатира — грека Мениска, который, скорее всего, тоже командовал флангом, противостоящим Эвмелу. В описании хода дальнейших военных событий, последовавших за поражением фатеев в битве, Эвмел даже не упоминается. Ю.М. Десятчиков, выступая в поддержку известной точки зрения, писал, что в дошедшем до нас тексте Диодора допущена ошибка и вместо фатеев следует иметь в виду сираков, царем которых и был Арифарн. Из описания он делает вывод, что к моменту воцарения Сатира II фатеи находились под властью Боспора. «Конечно, на это можно возразить, что они могли ко времени Сатира II обрести независимость (скорее всего, именно так и было — смутное время начавшейся междоусобицы очень благоприятствовало этому.— Е. Ч.) и оказать поддержку Эвмелу в его борьбе против брата; но эта гипотеза не подтверждается фактическим материалом и поэтому должна быть поставлена под сомнение». Неясно, какой «фактический материал» имеет в виду Ю.М. Десятчиков. Им может быть только эпиграфический материал, а его в действительности пет. Имя фатеев известно только из четырех надписей, и события их истории после 309 г. до п. э. неизвестны. Отсутствие их названия в титулатуре боспорских царей, правивших после Сатира II, вероятно, можно объяснить тем, что после этих событий под власть Боспора фатеи не попадали. Укреплению независимости фатеев во время шестилетнего правления на Боспоре Эвмела мог способствовать и сам Эвмел, благодарный им за помощь в борьбе за власть. Вернемся к описанию военных действий. Битва произошла на реке Фат. Локализация ее не выяснена. В. В. Латышев связывает Фат с Салгиром в Крыму или с «каким-либо из притоков нижнего течения реки Кубани», склоняясь в пользу последнего. С Прикубаньем связывает реку Фат и В. В. Шкорпил. Его мнение разделяли В. Ф. Гайдукевич и В. П. Шилов. А в одной из своих недавних работ В. Д. Блаватский называет реку Адагум, текущую недалеко от предгорий Кавказа: «...эта река, вполне возможно, носила в древности название Фат». Очень важен вопрос о численности войск, принимавших участие в конфликте, о соотношении родов войск враждующих сторон. Таблица 1. Состав войск противников, тыс. Сатир Арифарн — Эвмел пехота конница пехота конница Греки 2 тыс. Скифы 10 Фатеи 22 тыс. Фатеи 20 тыс. Фракийцы 2 тыс. Скифы 20 тыс. Всего 34 тыс. 42 тыс. Скорее всего численность войск сторон значительно преувеличена. Для античной литературы вообще характерна явная тенденция сообщать завышенные данные о численности войск. Говоря о численности сил сторон в битве при Фате, В. Д. Блаватский справедливо отмечал, что безоговорочно принимать на веру эти цифры Диодора, конечно, нельзя; античные источники, более достоверные, и авторы, осведомлен ные лучше, чем Диодор, постоянно грешат совершенно непомерными преувеличениями, когда речь идет о войсках варваров. Приняв па веру численность наемников Сатира в 4 тысячи (2 тыс. греков и 2 тыс. фракийцев), В. Д. Блаватский справедливо полагает, что численность союзников-скифов преувеличена. «...Но вряд ли следует сомневаться в том, что Сатира в походе сопровождали конные и пешие союзники-туземцы (скифы.—Е. Ч.), по численности отнюдь не уступавшие его наемникам». Преувеличена, по мнению В. Д. Блаватского, и численность войск Арифарна. В отличие от В. Д. Блаватского, Ю. М. Десятчиков пишет, что «...источник Диодора приводит довольно точные (даже если и немного завышенные в отношении варваров) цифровые данные войск Сатира и Эвмела». По его мнению, сообщение Диодора «...скорее всего, действительно отражало реальную ситуацию и расстановку сил претендентов па боспорский престол». Предложение Ю. М. Десятчикова о том, что на стороне Эвмела в битве принимали участие не фатеи, а сираки, дела не меняет. Для нас в данном случае важно мнение автора о возможности участия в вооруженном конфликте, происходившем на территории Северного Причерноморья в конце IV в. до н. э., значительных масс конницы и пехоты, численность которых составляла десятки тысяч. Вряд ли можно сомневаться, что соотношение сил пехоты и конницы в войсках сторон нереально. Во всяком случае, очевидно, что оно верно по отношению войска Арифарна и составляет приблизительно 1:1 (22 тыс. пехотинцев и 20 тыс. копников). Следовало бы ожидать даже несколько большего превышения численности пехоты над конницей, учитывая то обстоятельство, что фатеи вели оседлый образ жизни и военные действия происходили на их территории. Некоторое сомнение вызывает численность скифского войска, выступавшего союзником Сатира. В нем соотношение складывается не в пользу конницы — 1:2 (10 тыс. всадников и 20 тыс. пехотинцев). Естественнее было бы ожидать обратного. Следует учитывать и то, что военные действия велись на территории противника. Но, даже если принять данные Диодора о соотношении конницы и пехоты 1 : 2 у скифов и 1 : 1 — у фатеев, оно будет совершенно необычным для войск этого периода во всем античном мире. Хотя Диодор совершенно четко определил состав войск сторон, существует мнение, что, помимо указанных им контингептов, в распоряжении Сатира и Эвмела были еще какие-то силы. В. Д. Блаватский писал, «возможно, что у него (Эвмела.— Е. Ч.) была наемная пехота, так же как и на стоявшем против пего крыле противника». В более поздней своей работе В. Д. Блаватский обосновал это тем, что «...коль скоро им (воинам, сражавшимся под началом Эвмела.— Е. Ч.) удалось потеснить гоплитов Сатира, следует думать, что и у Эвмела была тяжеловооруженная пехота». Трудно согласиться с мнением В. Д. Блаватского о наличии собственных войск у Эвмела. Вряд ли бежавший к фатеям претендент па престол мог увести с собой сколько-нибудь значительные формирования из Боспора. Группа его единомышленников, которая могла с ним бежать, скорее всего, не представляла реальную силу, способную играть заметную роль в битве. Вызывает сомнение и то, что претендент на престол, не имевший на него законных прав, мог увести с собой и какую-то часть наемников из регулярных сил Боспора — ему нечем было бы им платить. Да и бюджет Боспора, равный 300—360 талантам, мог позволить содержать только наемников (2 тыс. греков и 2 тыс. фракийцев), оставшихся в распоряжении Эвмела. По подсчетам В. Д. Блаватского для этого требовалось около 200 талантов. Следует учитывать и часть платы союзным скифам, выступившим на стороне Сатира, а также то, что какой-то контингент наемников, очевидно, пришлось оставить в самом Пантикапее. Если принять во внимание, что события развивались очень быстро, то у Эвмела не было времени на получение наемников, даже если бы он имел средства на их оплату. А сам Эвмел находился не в очень надежном положении. В этой ситуации, выступая против законного царя, ему пришлось бы платить наемникам намного больше, чем платил бы законный царь. Л. П. Маринович приводит свидетельство Ксепофонта (Анабасис), что как только у наемников появилось подозрение, что они будут участвовать в войне с законным царем, они потребовали примерно 7,5 оболов в день при обычной норме 4 обола, принятой во второй половине IV в. до н. э. Все это опровергает мнение В. Д. Блаватского о силах, бывших в распоряжении Эвмела, помимо войск фатеев. Кроме того, предполагая наличие у Эвмела тяжелой наемной пехоты гоплитов, В. Д. Блаватский исходит из ошибочного представления, что потеснить фалангу могла только фаланга. Исключительную важность имеет вопрос о составе войск сторон и о характере вооружения. Очевидно, прав В. Д. Блаватский, предполагая, что 2 тыс. греков в войско Сатира, упоминаемые Диодором, были тяжеловооруженными воинами-гоплитами, косвенным свидетельством в пользу этого может быть само их число. Они составляли 8 лохов или синтагм, в каждой из которых было по 256 воинов. Вооружение их хорошо известно — шлем, панцирь, поножи, пара копий и меч — ксифос. В 2 тыс. фракийцев В. Д. Блаватский справедливо видит пельтастов. Их вооружение составляли шлемы, облегченные панцири, копья, дротики, мечи и легкие щиты-пельты. Основным оружием скифской пехоты были луки со стрелами. У одних воинов могла быть пара дротиков, пращи, у других — мечи и кинжалы. Защитные функции выполняли деревянные щиты, в какой-то мере кожаные куртки и колпаки. Часть воинов имела боевые пояса, легкие кожаные панцири. Лучше была вооружена скифская конница. Помимо обязательного лука и набора стрел конники имели столь же обязательные копья и дротики. Больше, чем в пехоте, было и средств личной защиты воинов. Боевые пояса, легкие с металлическим набором панцири занимали заметное место в составе вооружения. Мечи, кинжалы, боевые топоры разных типов составляли вооружение многих воинов. Ядром войска была тяжелая конница, состоящая из дружинников. Как и остальные воины, эта часть войска имела лук и стрелы, число которых в наборе нередко превышало сотню. Копья и дротики, боевые топоры разных типов дополняли вооружение конников. Длинные мечи позволяли вести бой с пешим и конным противником. Как легкая, так и тяжелая конница имела не только короткие (до 2 м) копья и дротики, но и длинные (до 3 и более метров) копья, позволявшие успешно сражаться с конным противником. В вооружение всех воинов входило защитное оружие — боевые пояса, панцири разных типов, щиты, в том числе и с панцирным покрытием, шлемы и поножи античных и местных образцов. По-видимому, применялись и средства защиты боевых коней. К сожалению, Диодор не сообщает никаких данных о характере построения конного кулака войск Сатира. Однако ряд данных, сообщаемых античными авторами, позволяет предположить, что скифская конница (или ее основная часть) вела бой не только лавой, но и знала строй. О рядах скифской конницы сообщает Геродот: «Скифы, пешие и конные, выстроились (подчеркнуто нами.— Е. Ч.) против персов для боя». Там же он отмечает наличие у скифов еще во время войны с Дарием (за 200 лет до битвы при Фате) боевого порядка. Немногословный рассказ Геродота об этом эпизоде войны с персами не дает возможности представить характер построения скифского войска этого периода. Но уже ко времени битвы при Фате выработались определенные тактические приемы, начало формирования которых происходило задолго до междоусобицы на Боспоре, в которую были втянуты значительные контингенты скифов. Вряд ли можно сомневаться, что основная ударная сила скифской конницы — тяжеловооруженные всадники — имели глубокое построение. Нам очень мало известно из сообщений древних авторов о глубоком построении тяжелой конницы. Так, Ксеиофопт сообщает, что в битве при Мантипее (362 г. до п. э.) между Спартой и Фивами «...даже коннице дали глубину фаланги гоплитов ... Эпиманонд ... своей коннице дал сильный строй клином». Построение тяжелой конницы клином намного увеличивало ее ударную силу. Если военные действия действительно проходили в Прикубанье, то их началу предшествовала очень сложная операция по переправе войска через Керченский пролив. Однако из текста Диодора неясно, в какое время года происходила переправа, да и вся война. Если это было зимой, то переправа по льду через пролив не представляла особой проблемы. Переправа па судах наемников и фракийцев (всего 4 тысячи пехотинцев) не вызывала трудностей. Сложнее обстояло дело со скифами-союзниками. Мост через широкий пролив нельзя было построить. Очевидно, союзники пришли на соединение с войском наемников Сатира уже на азиатском берегу пролива, обойдя Меотиду с севера, или перешли мелководный пролив вброд. Небезынтересно сообщение Диодора о телегах, «...на которых (Сатир.— Е. Ч.) привез огромное количество провианта». Скорее всего, это сделано с тем, чтобы не повторить ошибку Дария, вторгшегося в чужую страну и испытывавшего большие затруднения в получении фуража и продовольствия. А поскольку Сатир «...опустошил неприятельскую сторону и предал огню селения, в которых набрал пленных и множество добычи» , он не надеялся во враждебной стране получить все необходимое для войска. Для этого везли провиант с собой. Очевидно, в этом факте следует видеть пример централизованного снабжения войска в условиях продвижения в глубь территории противника. Н. И. Сокольский произвел подсчет необходимого продовольствия и транспортных средств, нужных для его доставки. По его мнению, продовольствие везли для наемников (4 тыс. воинов) и боспорского войска, такой же численности. Продовольственное снабжение скифов частично осуществляли они сами. Не зная условий соглашения скифов и Сатира, Н. И. Сокольский считает, что «для осторожности» следует исходить из того, что на воиско Сатира ежедневно расходовалось 15 тыс. пайков (зерно или мука, вино, соль и т. п.). Вес суточного пайка он определяет в 700—800 г. А так как действовать приходилось на территории противника, то продовольствия должно было быть не менее, чем на месяц. Н. И. Сокольский предполагает, что на переправу через Керченский пролив и на продвижение в глубь территории противника на 100 км понадобилось не менее недели. Обоз Сатира, по его подсчетам, должен был везти не менее 400 т продовольствия и иных грузов. «Полагая, что на одну повозку, влекомую парой волов, в условиях военного похода и бездорожья не могло быть погружено более 25— 30 пудов, мы можем заключить, что у Сатира было от 800 до 1000 телег и повозок». Продвинувшись в глубь территории противника и приблизившись к нему, Сатир с союзными скифами оказался перед рекой Фат. Переход реки преследовал, по-видимому, несколько целей: во-первых, затруднялось нанесение удара с тыла, укреплялся боевой порядок — войско лишалось возможности отступления; во-вторых, при устройстве лагеря обеспечивалось его снабжение водой. Перейдя реку, войско Сатира окружило свой лагерь телегами. В целом этот факт прошел незамеченным исследователями, описывающими войну в той или иной связи. В. Д. Блаватский ограничился лишь констатацией этого факта, Н. PI. Сокольский, исходя из длины телеги, равной 2—2,5 м, подсчитал, что 800—1000 телег могли окружить лагерь, имеющий в периметре 2 км. При условии, что лагерь имел квадратную форму со сторонами 400— 500 м, телеги ограничивали пространство, достаточное для размещения войска с тягловыми животными. Следует учитывать, что численность телег, а следовательно, и размеры лагеря увеличились бы при условии транспортировки продовольствия и военных припасов пе на 15 тыс. войск, а минимум вдвое больше. Н. И. Сокольский отводит лагерю лишь одну роль — хранилища продовольствия и загона для скота. Однако следует учитывать и другую, гораздо более важную, цель создания лагеря. На наш взгляд, едва ли не основной целью такого лагеря была защита войска. По-видимому, к лагерю, созданному во время битвы на р. Фат, вполне можно отнести слова Ф. Энгельса: «Лагери варварских народов древности часто окружались укреплениями из повозок и телег...» Ф. Энгельс считал, что «устройство полевых укреплений имеет такую же давность, как и существование армий. Древние армии владели этим искусством даже в значительно большей степени, чем наши современные армии»". Организация лагеря, окруженного телегами,— прием обычный для средневековья. Такой способ укрепления П. В. Голубовский называл «...лагерной или тележной защитой», а С. А. Плетнева — «куренным построением». В военном деле средневековья для обозначения подобного лагеря применялся термин «вагенбург». Обычно подобный лагерь представлял «укрепление из груженых возов, которые стояли в два или один ряд в виде каре», иногда повозки образовывали круг. Основным назначением подобного лагеря была защита от конницы, П. В. Голубовский вполне справедливо отметил, что «лагерная защита могла появиться в такой местности, где нет естественной защиты и где враг был преимущественно конный. Такие условия и давали наши степи». Наиболее естественным было создание подобного укрепленного лагеря при условии углубления во вражескую территорию. Именно такая ситуация и складывалась во время битвы на р. Фат. Создание подобных лагерей характерно для эпохи средневековья. Вспомним знаменитые вагепбурги гуситов. Но примеры их использования можно найти и в более ранние времена. С полным основанием С. А. Плетнева считала, что «...впервые куренное построение возникло у кочевых народов», в частности у скифов. Обобхцая многовековый опыт строительства подобных лагерей, военный теоретик раннего средневековья Маврикий писал: «Намереваясь дать сражение, следует также принимать меры на случай неудачного похода и таким образом избегать происходящей от этого опасности: прежде же всего позаботиться относительно съестных припасов па несколько дней как для людей, так и для животных. Для устройства укрепленных лагерей (надо.— Е. Ч.) выбирать удобные места ... и запасать воду па случай необходимости». По-видимому, этим условиям вполне отвечала позиция на берегу Фат, выбранная для лагеря. Провиант и, очевидно, часть фуража были привезены с собой, протекавшая рядом река обеспечивала водой воинов и животных. О значении запасов продовольствия в походе писали многие древние авторы. Например, Геродот, передавая слова Ксеркса, который, исходя из опыта похода Дария в Скифию (очевидно, не случайно в тексте упоминаются кочевники), писал: «...мы (персы.—Е. Ч.), во-первых, сами отправляемся в поход с большими запасами (продовольствия), а затем, в какую бы страну и народность мы не пришли, мы возьмем у них весь хлеб (который там есть). Мы идем войной на земледельцев, а не на кочевников». Римский военный теоретик Вегений отмечал: «Чаще войско губит недостаток продовольствия, чем битва: голод страшнее меча. Если недостаток чувствуется в чем-либо другом, то его можно на месте пополнить и поправить, но в случае тяжелого положения с продовольствием и фуражом — нет другого лекарства от этого бедствия, как только заранее произведенная их заготовка. Во всяком походе лучшее твое оружие — чтобы у тебя было в изобилии пищи, а враги страдали от голода». Боевой лагерь скифов на р. Фат составлял основную часть боевого порядка войск Сатира, выполняя роль опорного пункта в бою и убежища на случай возможного поражения. К сожалению, Диодор оставил очень краткое описание боевого порядка сторон. О многом можно лишь предполагать, с большей или меньшей степенью вероятности. Это в равной мере относилось и к войскам, которыми командовал Сатир, и к войскам фатеев. Относительно боевого порядка войск Сатира свидетельство Диодора позволяет точно определить лишь положение наемников, стоявших па правом фланге. Остается недостаточно ясным, следует ли под термином «наемники» понимать лишь греков (в тексте Диодора наемниками названы лишь греки — «греческие наемники») или греков и фракийцев. Скорее всего, он имел в виду тех и других. Очевидно, так же считал и В. Д. Бла-ватский, поместивший на схемах битвы на правом фланге наемников, не оставив места для размещения фракийцев, хотя в работах, посвященных этой битве, он о фракийцах говорит только при разборе состава войска, не определяя их места в бою. Положение фракийцев, представлявших легковооруженную пехоту, на фланге вполне естественно. Именно такая пехота обычно прикрывала фланг фаланги. На схемах боя, предложенных В. Д. Блаватским, отмечено, что этим флангом командовал Мениск. Очевидно, так оно и было. Хотя при описании самой битвы это имя не упоминается, «предводитель наемников Мениск, отличавшийся и умом и храбростью» (в другом месте он назван «начальником наемников»), играет важную роль в ходе дальнейших военных действий, а после смерти Сатира при штурме крепости фатеев даже принимает на себя руководство войсками. Таким образом, левый фланг занимал отряд численностью 4 тыс. воинов. Остальное войско, численностью более 30 тыс., занимало центр и правый фланг (оно «...состояло из двадцати с лишком тысяч пехоты и не менее десяти тысяч всадников—«скифов»). В. В. Струве и Н. И. Сокольский (первый на основании лингвистических заключений, а второй не приводя в пользу своего мнения никаких доводов) предполагают наличие в составе сил Сатира и каких-то подразделений, составленных из жителей Боспора. Место их в боевом порядке при этом не определяется. Считаем необходимым остановиться на вопросе о возможности участия в битве иных воинских формирований, помимо указанных Диодором. Довольно подробно говорит об этом В. В. Струве. «При беглом чтении сообщения Диодора о составе войска обоих братьев создается впечатление, что воины из числа граждан городов Боспора Киммерийского не были представлены ни в войске Сатира, ни в войске Эвмела. Изучая же более детально и вдумчиво ... отрывок Диодора, мы находим здесь косвенное указание на то, что в вооруженные силы и той и другой стороны включены были контингенты, рекрутируемые из полноправных граждан Боспорского государства». В подтверждение своего мнения В. В. Струве привлекает греческий глагол, который будто бы «предполагает согласно своему применению совместные и согласованные военные действия двух коллективов, а не коллектива и какого-то отдельного лица, не располагавшего отрядом своих собственных бойцов». В подтверждение этому В. В. Струве приводит данные Геродота (V, 44; IX, 106}, Фукидида (II, 80; II, 29, 6) и Ксенофонта (История Греции, III, 1, 13; IV, 6, 2) . Действительно глагол предполагает «совместные и согласованные военные действия двух коллективов» и уже только поэтому не следует здесь даже говорить о действиях «...какого-то отдельного лица, не располагающего отрядом собственных бойцов». В данном случае нельзя допустить чисто формального выделения в глаголе двух элементов — войска и полководца. Этот глагол четко указывает на согласованность действий нескольких «коллективов» — различных в этническом отношении контипгептов войск Сатира — скифов, греков и фракийцев. Но даже если и принять мнение В. В. Струве, противопоставляющее Сатиру, имеющему свои собственные войска, войска скифов и силы наемников, то использование этого глагола вполне уместно. У Сатира были свои силы. Это — наемники-греки и фракийцы. О существовании на Боспоре наемников в IV в. до н. э. убедительно свидетельствуют помимо сообщения Диодора многие источники. Данные же о существовании на Боспоре гражданского ополчения в конце IV в. отсутствуют. В этой связи очень интересно замечание В. Ф. Гайдукевича, назвавшего регулярными боспорскими войсками только наемников. И если нельзя согласиться с его мнением о наличии в войске Сатира контингентов из граждан Боспора, то вовсе недопустимо это по отношению к войску претендента на престол. Поэтому формирования из граждан Боспора, следует безоговорочно исключать из расчета боевых сил, принимавших участие в битве. В. Д. Блаватский на схемах битвы отмечает, что центр и правый фланг занимали скифы-союзники, не деля их на пехоту и конницу. Вполне вероятно, что правый фланг занимала пехота, хотя это и не была пехота в полном смысле этого слова. Вполне естественно, что это были конники, имевшие плохих лошадей. Они должны были спешиваться и сражаться в пешем строю подобно тому, как это часто имело место в войнах средневековья. В центре, вероятно, находилась основная часть конницы. Исключительный интерес представляет фраза Диодора о том, что Сатир после того, как выстроил войско, «...сам по скифскому обычаю стал в центре боевого строя..., окруженный отборными воинами». Заслуживает внимания то обстоятельство, что для определения центра боевого строя Диодор употребляет термин «фаланга». На основании этого В. Д. Блаватский сделал неожиданный вывод. «Нельзя допустить,— писал он,— чтобы под наименованием "фаланга" (сомкнутый строй тяжеловооруженной пехоты) Диодор подразумевал окружающих Сатира отборных всадников. Это заставляет полагать, что отряд, сопровождавший Сатира, не представлял собой центра армии, а стоял, выдаваясь перед фронтом ее, посередине боевой линии». Действительно, обычно словом фаланга обозначался строй тяжеловооруженной пехоты. Но это слово иногда применялось и в более широком смысле. Сам Диодор называл так боевой строй. В «Илиаде», например, фалангой названо первоначальное построение войск перед боем. Так же называл строй боевых кораблей крупный военный специалист античности Ксенофонт. Он (как и Диодор) называет этим словом и центр строя. О глубоком построении конников по четыре ряда, сравнивая их при этом с фалангой, писал Ксенофонт. Из этого краткого перечня употребления термина «фаланга» не в его основном значении видно, что ничего странного в словах Диодора нет. Таким образом, лишено оснований мнение В. Д. Блаватского, поместившего отряд «отборных воинов» Сатира перед строем основной части войска. В центре и помещалась основная часть скифской конницы. Ядром ее служила тяжеловооруженная конница, образовывавшая отряд «отборных воинов». Термин «фаланга» по отношению к этой части войска был бы вполне уместен. Как и гоплиты, стоящие в фаланге, этот отряд, скорее всего, имел глубокое построение, которое к этому времени уже применялось достаточно широко. Во главе его стоял «по скифскому обычаю» сам Сатир. Этот отряд, вооруженный, как и гоплиты, панцирями, шлемами, щитами и поножами, различными ножными доспехами, Диодор и назвал привычным словом «фаланга». В. Д. Блаватский обратил внимание на положение военачальника в центре боевого порядка, отметив, что этот обычай был известен у персов. В качестве удачного примера он привел битву при Кунаксах (401 г, до и. э.) между Киром и Артаксерксом. Сходство этой битвы с битвой при Фате велико. И при Кунаксах центр боевого порядка — «середину строя» занимала тяжеловооруженная конница во главе с царем. В этом бою тяжелое защитное вооружение имели не только всадники, но и кони, Успех боя был обеспечен ударом этих воинов. Бой на флангах вылился в вялое маневрирование и проходил почти без потерь. Причины, обусловливающие положение военачальника в центре, хорошо объяснил Ксенофонт. «Все начальники варваров управляют своими войсками, оставаясь в центре, полагая, что таким образом они, защищенные с двух сторон воинской силой, будут в полной безопасности, а если им понадобится отдать какое-либо приказание, то оно дойдет до войска вдвое скорее». Следует учитывать и то обстоятельство, что находясь во главе ударной группировки воинов, военачальник мог лично руководить боем, направляя действия своей ударной силы в нужное место боя, и последовательно переносить удар по различным частям боевого порядка противника при изменении боевой обстановки. Именно такая организация боевого порядка во многом определила успех Сатира в бою. В. В. Струве полагал, что Сатир имел помимо наемников (греков и фракийцев) и союзников (скифов), а также войска, состоящие из граждан Босиора. «...Они, вероятно, составляли фалангу, перед которой находился сам молодой царь со своим отрядом отборных всадников, готовый прорвать центр вражеского строя. Стоящая же позади фаланга должна была закрепить победу конницы. При гоплитах фаланги Сатира находилось, несомненно, и некоторое количество легковооруженной пехоты, рекрутируемой из более бедных слоев граждан Пантикапея. Очевидно, Сатир, став в центре с отборной конницей, подкрепленной фалангой местной тяжеловооруженной пехоты, решил использовать прием, свойственный скифскому военному искусству». С такой реконструкцией центра боевого порядка войск Сатира согласиться нельзя. Мнение о фаланге тяжеловооруженпых пехотинцев из граждан Боспора, которых поддерживали и легковооруженные пехотинцы, не имеет под собой реальной основы. Расположение тяжелой конницы, стоящей впереди фаланги гоплитов в центре боевого порядка, не известно для всей истории войн античного мира. Гоплиты в силу очень малой подвижности фаланги не имели возможности оказать реальную поддержку своей коннице. Кроме того, размещение конницы перед фалангой создавало дополнительные трудности. В случае конной атаки отборного отряда его бегству препятствовала своя же фаланга. Пропустить бегущую конницу через свои боевые порядки фаланга не могла. Бегущая конница, преследуемая «висящим на плечах» противником, могла расстроить ряды фаланги и облегчить прорыв строя врагом. Все это не позволяет согласиться с реконструкцией центра боевого порядка войск Сатира, предложенной В. В. Струве. Безусловно, в центре помещалась основная часть конницы скифов. Ею и командовал Сатир. В атаке принимали участие, по-видимому, значительные массы скифской конницы. «Отборные воины» — дружинники Сатира — без поддержки остальной части конницы вряд ли могли бы выполнить столь важную задачу по разгрому центра и левого фланга противника. По мнению В. Д. Блаватского, «...отряд, сопровождавший Сатира, не представлял собой центра армии, а стоял, выдаваясь перед фронтом ее, посредине боевой линии». Этот вывод основан только па том, что Диодор будто бы не мог применить термин «фаланга» к этому отряду. Имеющееся у Диодора четкое указание на то, что Сатир «стал в центре боевого строя», а не перед ним, В. Д. Блаватский не принимает во вми-мапие. Может быть, указание Диодора о нахождении отряда отборных воинов Сатира в центре боевого порядка следует понимать как подчеркивание связи этого отряда с остальной массой конницы, стоящей тут же. О левом фланге войск Сатира нам ничего не известно. Возможно, его занимала скифская пехота, уравновешивавшая правый фланг, где находилась также пехота. Скорее всего, фланги, как это было общепринято в войнах того времени, прикрывали отряды конницы. Немного известно о боевом порядке войск фатеев. Левый фланг составляли войска фатеев, которыми командовал Евмел. Состав и численность войск, стоявших здесь, неизвестны. Может быть, здесь, как и, на правом фланге, располагалась пехота, прикрытая конницей. Ясно лишь, что фланги в боевом порядке фатеев не играли главной роли в битве. Основная сила могла находиться в центре, где и помещались войска под командованием царя фатеев Арифарна. Отряд отборной конницы, очевидно, дружина, названная Диодором «свитой», как и дружина, которой командовал Сатир, стояла «в центре боевого строя». Вооружение фатеев, по-видимому, было аналогично скифскому. Известный по археологическим данным набор оружия племен Прикубанья практически не отличался от скифского. Несколько своеобразны мечи и копья, но в целом ассортимент вооружения почти одинаков. Наблюдается количественная разница защитного оружия. В памятниках Прикубанья меньше наборных панцирей, редки боевые пояса, но чаще, чем в Скифии, встречаются шлемы греческих типов. Перейдем к описанию самой битвы. Битва началась встречным боем. «Произошло упорное сражение»,— так характеризует этот этап боя Диодор. В тексте Диодора четко выделяется «упорное сражение», в котором, по-видимому, принимали участие все силы сторон в отличие от «конной стычки», которую «завязал» Сатир с отборным отрядом Арифарна. Не следует исключать и того, что эти отборные группы воинов приняли участие лишь после того, как встречный бой не принес успеха ни одной из сторон. Очень интересно складывался ход битвы на втором ее этапе. Здесь можно полностью согласиться с трактовкой В. Д. Блаватского, внеся коррективы в расположение сторон, о которых упоминалось выше. Дружина скифов во главе с Сатиром при поддержке основной массы конницы нанесла удар по противостоящей ей дружине и коннице Арифарна в «после значительных потерь с той и другой стороны» прорвала центр боевого порядка противника и обратила войска, стоящие здесь, в бегство. Скифская конница Сатира начала преследование бегущего противника, «убивая всех попадавшихся ... на пути». Таким образом, в центре был достигнут большой успех и противник был обращен в бегство. В это время на правом фланге для Сатира сложилась неблагоприятная обстановка, Левый фланг фатеев под командованием Эвмела «одолевает на правом фланге и обратил в бегство его (Сатира.— Е. Ч.) наемников». Полный успех в центре, где была разгромлена основная ударная сила противника — конница, и неудача па правом фланге — итоги второго этапа битвы для войск Сатира. Завершает битву третий этап. Очевидно, преследование продолжалось недолго (известие о неудаче на правом фланге дошло до Сатира «немного спустя» после начала преследования). «Услышав, что брат его Эвмел одолевает на правом фланге и обратил в бегство его наемников, он прекратил преследование и поспешил на помощь побежденным», нанеся удар в тыл войскам, которыми командовал Эвмел. Это решило исход битвы. Вероятно, действия на левом фланге Сатира не принесли успеха ни одной из сторон и не оказали влияния на исход битвы. Ход битвы на этом этапе демонстрирует большие способности Сатира, как выдающегося военачальника, высокую выучку и, что очень важно, незаурядную дисциплину скифской конницы, находящейся в его распоряжении. В этой связи небезынтересна характеристика конного боя, данная Ф. Энгельсом. Oн пишет, что при столкновении масс конницы индивидуальное мастерство всадника играет малую роль. «...Одна сторона опрокидывает и рассеивает другую. Моральный фактор, храбрость, здесь сразу же превращается в материальную силу... Ввиду этого никакая кавалерия не может совершать великие дела, если она не охвачена «порывом»... Таким образом, удачная атака сразу решает судьбу боя; но если она не сопровождается преследованием и одиночными рукопашными схватками, то победа оказывается сравнительно бесплодной». В битве при Фате преследование бегущего противника имело место. Характеризуя состояние конницы, смявшей и преследующей противника, Ф. Энгельс отметил, что «как ни велико бывает превосходство атаки той кавалерийской части, которая лучше сохраняет свой боевой порядок, все же ясно, что даже в такой части после успешной атаки порядок будет относительно нарушен». Далее Ф. Энгельс пишет о том, что «...после атаки все приходит в состояние дезорганизованное даже у победителей... Поэтому быстрый сбор после атаки является показателем действительно хорошей кавалерии, и как раз в этом отношении не только молодые, но иной раз и опытные и храбрые войска страдают серьезным недостатком». Находившаяся в распоряжении Сатира скифская конница оказалась в лучшем положении. То, что она с успехом сделала в битве на р. Фат, требовало высокой дисциплины, индивидуального мастерства воина, непререкаемого авторитета военачальника. Скифские конники смогли не только сохранить порядок, прорвав строй врага, опрокинув его и начав преследование, по и вовремя прекратить преследование деморализованного противника, провести необходимое перестроение с целью восстановления несколько нарушенного порядка, сменить направление удара и нанести удар в тыл части войск противника, продолжавших вести успешный бой, решив тем самым исход битвы в свою пользу. Провести маневр подобного рода могли очень немногие конные войска. В этой связи следует упомянуть битву при Гавгамелах или Арбелах в 331 г. до н. э. между Александром Македонским и персидским царем Дарием III то. Отборная тяжеловооруженная конница Александра во главе с самим царем на завершающем этапе битвы прорвала и опрокинула левый фланг Дария и начала преследование бегущего противника. Вот как описывал этот эпизод битвы Ф. Энгельс: «Вынужденный прийти па помощь своему собственному левому флангу, находившемуся под угрозой, он (Александр.— Е. Ч.) очень быстро собрал свою конницу и, пройдя позади центра противника, обрушился с тыла па его правое крыло. Сражение было, таким образом, выиграно». Очень высокую оценку действий Александра в этом сражении дал Ф. Энгельс: «...Александр с той поры считается одним из лучших кавалерийских командиров всех времен». Помимо битвы при Гавгамелах история войн античного мира знает, пожалуй, лишь еще один пример маневра конницы на поле боя, аналогичный проведенному скифами в битве при Фате. Мы имеем и виду блистательный маневр беотийской конницы крупнейшего полководца середины IV в. до н. э. Эпаминонда в битве при Маптицее (362 г. до п. э.). Через 50 лет после Эпаминонда и 20 лет после Александра подобный же маневр, решивший исход битвы при Фате, проделала скифская конница, которой командовал Сатир. В. Д. Блаватский, анализируя битву при Фате, видел в ней влияния военных приемов «македонской эпохи и последующего эллинистического времени». Он сделал даже вывод о том, «что к концу IV в. до п. э. тактика боспорцев в известной мере была близка македонской. При этом использовались и некоторые приемы, заимствованные от обитателей обширных пространств Северного Причерноморья». Оценка В. Д. Блаватского особенностей тактики, примененной в битве при Фате, по-видимому, верна лишь во второй части. Сходство с тактикой эллинистической эпохи чисто внешнее. Тактика скифов при Фате и тактика Александра Македонского различаются коренным образом. Действительно, при Александре заметное еще в предшествующее время усиление роли конницы выразилось достаточно ярко. Но конница и при нем не стала главным родом войск. По-прежнему основу его войска составляла пехота. Конница по своей численности значительно уступала ей. До Александра обычное соотношение всадника и пехоты для греческих армий (в частности, в войске Эпаминонда) составляло 1 : 10. При Александре численность конницы в составе его войска быстро росла. Б. Г. Гафуров и Д. П. Цибукидис собрали свидетельства различных античных авторов о численности пехоты и конницы в составе войск Александра в азиатском походе. Следует отметить, что боевой порядок войск Александра и тактика в определенной мере были шаблонными. В центре всегда находилась тяжеловооруженная фаланга, а на флангах — конница. Сам Александр обычно находился во главе отборной тяжеловооруженной конницы па правом фланге (Граник, Исса, Гавгамелы, Гидасп). Конница во главе с Александром обычно прорывала или обходила левый фланг противника и наносила удар в тыл. В отличие от этого, сражающийся «по скифскому обычаю» Сатир в битве при Фате находился в центре во главе отборной конницы. Здесь и наносился главный удар. Это обстоятельство не позволяет согласиться с В. Д. Блаватским, который видел в тактике, примененной в битве при Фате, влияния македонского или вообще эллинистического военного искусства. Битва при Фате является примером скифской тактики. В битве при Фате четко проявились черты, характеризующие местную скифскую тактику ведения боя: использование больших масс конницы, являющейся основным, а не вспомогательным (как это было в античном мире) родом войск; создание кулака тяжеловооруженной конницы в качестве основной ударной силы; концентрация ее в месте решающего удара. Помещение ударной конницы в центре боевою порядка, а не перед ним или на флангах; широкое маневрирование конницей па поле боя. Последовательное перенесение удара мощной конницы по различным частям боевого порядка противника; высокая боевая выучка и дисциплина значительных масс конницы; подчиненная роль пехоты (несмотря даже на ее численное преобладание в данной битве); нахождение военачальника в центре боевого порядка; использование условий местности, переход реки и развертывание боевых сил перед переправой с целью обезопасить войска от ударов с тыла; использование окруженного телегами лагеря в качестве опорного пункта. Успех Сатира в бою — это победа скифской конницы, продемонстрировавшей более высокие боевые качества, чем войска фатеев. Е. В. Черненко | |
| Категория: Сражения | Просмотров: 3605 | | |
| Всего комментариев: 0 | |